Даниил Страхов: - Хлестаков – это мой ребенок в каком-то смысле. Я не знаю, насколько спектакль за это время изменился, но что касается Хлестакова, я только укрепился в своем концепте персонажа: Хлестаков - поэт. Его поэтичность требует от меня какого-то развития, но поскольку спектакль уже сложён, то развитие я могу дать только в тех рамках, которые были придуманы во время репетиций. В первом акте Хлестакову не хватает поэтической «слабости», и во втором акте он требует от меня «продолжения банкета», и это внутри меня расходится настолько, что я пытаюсь его как-то урезонить, чтобы это было хоть в каких-то рамочках.умеет искать. Это самое дорогое. А режиссеру что еще нужно-то? Чтобы актер вместе с ним искал.

(о работе над фильмом «Москва – Берлин») …Нет, отторжения не было, при том что я все-таки продукт советской эпохи, и долгое время меня самого от немецкой речи дергало. … Однако теперь я понимаю, что подход к истории, подобный тому, что есть в фильме, не мог возникнуть даже десять лет назад, а уж пятнадцать лет и подавно. Это не попытка объективно взглянуть, но та точка зрения на историю, которая подразумевает в том числе милосердие по отношению к проигравшим. История не только перемалывает наши чувства, которые всем нам близки, потому что каждый потерял кого-то на войне, но заставляет взглянуть на события прошлого по-другому.

<<назад                                                              читать дальше>>