Д.: Маша, аккуратнее — читатели все воспринимают буквально!
-Даниил, после громких работ в театре у вас был период, когда вы два года нигде не работали. Сомневались в выборе профессии?
-Это не совсем так. Когда меня уволили... Когда я сам ушел из Театра Гоголя, я оставался «на разовых» в Театре Моссовета — раз в месяц играл в спектакле «Двенадцатая ночь». Но чувствовал, что с этим театром у меня не завязывается; не было желания вливаться в коллектив, становиться в очередь и ждать главных ролей. Это был момент не то чтобы сомнений... Мне кажется, что любой человек, серьезно относящийся к своей профессии (это не значит, что нужно в кандалах ходить и засыпать с томиком Станиславского под подушкой) и мечтающий в этой жизни чего-то добиться, задумывается о том, что в его жизни происходит, какое место он занимает в театральном пространстве, что он сыграл или не сыграл. Конечно, озорство в нашей профессии быть должно, но не сплошняком же! Правда, есть люди, которым комфортно играть на одном озорстве, и это Божий дар, я им завидую. Я другой. Я старательно взращиваю в себе это озорство, но, когда меня начинает уносить, понимаю, что нужно остановиться.
-Так что же вы делали в тот период?
-Да ничего я не делал! Лежал на диване, читал книжки и подгнивал потихоньку. На дворе стоял 1999 год, «кина» снимали мало, кризис 98-го года оставил за бортом почти всех актеров, включая студентов и абитуриентов. Театры начинали потихонечку затухать...
-Маша, вы в это время работали в Театре Гоголя. Вы были кормильцем семьи?
Д.: Тогда никто никого не кормил, оба палец сосали.
М.: Родители были нашими кормильцами и всячески нам помогали. А мы — ну что мы? У меня зарплата была 300 рублей, и Даня рублей 100 получал. Хватало на то, чтобы один раз в кафе сходить, что мы и делали регулярно. (Смеется). В остальное время пельменями питались.
А к сомнениям Даниила вы как относились?