Д.: Она сама находилась в таком же положении, как и я. Да и не было у меня таких прямо переживаний-переживаний с большой буквы. Вся страна в то время жила абы как, и мы вместе с ней. Я бы не сказал, что это время было супербезнадежным. Как раз в нем был романтизм молодости и голытьбы. То, что не было работы, хреново, конечно, но ее не было ни у кого, и никто никакой зависти по отношению к коллегам не испытывал. Так что этот мой страдальческий ореол тоже надуман журналистами. В веригах я не ходил и подаяния не просил.
И какая роль прервала эту безработицу?
Д.: Да, собственно, с Чикатило все и началось. Андрей Житинкин сначала позвал меня на малюсенькую роль в спектакле «Венецианский купец», потом попробовал меня в «Чикатило», потом его нежданно-негаданно назначили главрежем Театра на Малой Бронной, и началась в моей жизни новая страница, связанная с двумя ролями — в «Дориане Грее» и «Калигуле». За что Житинкину большое спасибо. Хотя, с моей точки зрения, внутренне я был совершенно не готов к подобным ролям.
Говорят, в те годы вся Москва ходила на Даниила Страхова... Маша, вы не боялись многочисленных поклонниц мужа?
М.: На самом деле принципиальная перемена произошла, когда он сыграл в «Бедной Насте». Тогда-то и начался ажиотаж.
Д.: Но не повсеместный. Например, мы жили в коммуналке, и долгое время нашим соседям и в голову не приходило, что я тот самый «бедный Вова», (Смеется.) Никто не верил, что барон Владимир Корф живет в коммуналке на пятом этаже без лифта. Все думали, что я обитаю «в трехкомнатной квартире с плохим ремонтом», как писала газета «Золотое кольцо».
М.: А еще писали, что я ношу шубу за 30 тысяч долларов и соседка приходит к нам с градусником мерить температуру воды в ванне. Идиотизм!
Д.: Жили мы в пролетарском доме, где каждый существовал сам по себе, более того, бесконечно происходили конфликты с дележом парковочных мест. Так что соседей гораздо больше волновала моя «девятка», занявшая